– Всему приходит конец. Рано или поздно. Терпению тоже, – проговорила нарочито устало.

– Звонила Аня, – пока спокойно продолжил Антон, решив, видно, что спорить бесполезно. – Сказала, ты в последний момент решила отказаться от того платья, что она тебе сшила. Почему?

– Разонравилось.

Паулине – теперь хотелось называть моё тело только так, потому что это была уже не я – бросила смартфон на стол и нервно запахнула ещё незастёгнутую блузку, в которой стояла, сверкая чулками и совсем не знакомым мне бельём. Она что, постоянно теперь светит исподним перед Антоном? Иногда ведь тоже надо отдыхать от эротики. Она потянулась за юбкой, что висела на спинке дивана, и вдруг взглянула прямо на меня. Её лицо вмиг побелело, словно в него бросили мукой.

– Конечно, и ты, и я неплохо зарабатываем, Поля. – В голосе Антона послышалось лёгкое раздражение. – Но сначала ты наняла водителя, хоть и хорошо водишь машину. – Надо же, признал! – А теперь просто так спустила пятьдесят тысяч, которые должна была заплатить Ане за платье. Это как-то неразумно, не находишь?

Паулине застегнула последнюю пуговицу на блузке и встряхнула волосами. И надо же! Во взгляде Антона промелькнуло жаркое восхищение, несмотря на лёгкую злость, что только что звенела в каждом слове. Нет, такого его взгляда я не видела уже давно. Значит, и Паулине привнесла в моё тело нечто от себя – и жениху это нравилось так сильно, что он готов был наплевать на все её странности.

– Она сказала, что простит мне часть суммы.

– Это непорядочно по отношению к ней и тем людям, которые шили его для тебя, – всё же не удержался Антон от упрёка.

– Ничего, она не останется в убытке. Продаст кому-нибудь ещё. – Паулине кидала слова, будто камни, в спину уходящему на работу жениху.

– Что за странная нелюбовь?

– Может, ты отстанешь от меня? Я уже всё решила. Всё, понимаешь?

Антон покосился на Паулине через плечо, недоуменно приподняв брови. Но не стал продолжать зарождающуюся ссору. Хоть по его лицу и по тому жесту, которым он поправил очки, я и поняла, что ему это очень не понравилось. И возможно, сегодняшний разговор ещё отольётся Паулине позже. Когда он не будет занят делами.

Антон пропал в прихожей. Я глухо услышала, как закрылась входная дверь.

– Что ты смотришь на меня?

Паулине подошла к зеркалу.

И захотелось отшатнуться: столько ненависти было в её взгляде, как будто она знала меня лично и в чём-то я успела перейти ей дорогу.

– Ты рушишь мою жизнь, стерва, – произнесла я, наклоняясь, чтобы приблизить к ней лицо. – Свою размолола в фарш. Теперь и за мою взялась?

– Я не рушу твою жизнь. Она такая, какая и была. Я даже в деле твоём уже почти разобралась. Ничего сложного. – Девушка повела плечами. – Ублажай психованных невест и не перечь. И помощницы у меня что надо.

Да если бы не они, она уже поломала бы мне всё дело!

– Я и вижу, что ты не перечишь. Испортишь мне репутацию, я тебя и из другого мира достану! – Я даже руку протянула – и упёрлась в тонкую, но нерушимую преграду зеркала.

– Попробуй достать. – Паулине парой небрежных движений собрала волосы в хвост. – Что ты можешь без силы Ключа? Хилберт поиграет с тобой, позабавится в постели, помучает, и ему надоест. Он начнёт искать другие пути. Но не найдёт… Уже не найдёт.

– И всё это из-за того, что он оттолкнул тебя однажды? – Я прищурилась, цедя слова, как особо опасный яд. Аж у самой горько на языке становилось. – Что не пожелал любить и хотеть, как другие? Велико горе для молодой красивой девицы! Ну и дура же ты в таком случае. Всё это… Устроила всё это вместо того, чтобы найти к нему подход. Или отпустить. И тогда вы оба сейчас были бы счастливы. А так… Его жизнь катится под откос. Да и тебе тут, вижу, нерадостно.

– Разберусь. – Паулине отвела взгляд. – А ты поменьше жалела бы Хилберта. Он-то тебя не пожалеет.

Значит, всё же жизнь в моём мире не кажется ей мёдом. Хоть, конечно, ей гораздо легче, чем мне, – с этим трудно поспорить. А вот слишком явная злость при упоминании Хилберта вовсе мне не понравилась – нарочитая и грубая, как будто за ней Паулине хотела скрыть очень многое. Неужели даже в другом мире не может его забыть и отпустить – тем более если возвращаться не планирует?

– Тогда и я разберусь с твоей жизнью, если тебе так угодно. – Я отступила в глубокую тень, что клубилась за моей спиной. – И попытаюсь исправить то, что ты наворотила, потому что жить мне ещё хочется. Но тогда не жалуйся, если вдруг приду за тем, что ты отобрала у меня. А тебе возвращаться будет некуда: твой нынешний муж будет тебе очень не рад.

– Ты не вернёшься, – хмыкнула Паулине, однако покосилась на меня с лёгким сомнением. – Тот путь, что надо пройти, тебе не по зубам. Это здесь ты значила что-то. Была на коне. А там – ты только сосуд, из которого всем хочется отхлебнуть побольше.

– Посмотрим.

Я только успела заметить, как снова появился в комнате Антон: видимо, что-то забыл в пылу разбирательств с невестой. Увидела, как упирается в спину Паулине его ошарашенный взгляд. И как девушка хватает вдруг стул, что стоял у барной стойки на кухне, и со всего размаху ударяет по стеклу. Оно рассыпается ослепительными осколками, брызгает мне по глазам, заставляя зажмуриться и прикрыться руками.

– Долго ещё? – послышался знакомый голос откуда-то из глубины непроглядной темноты, что вновь окутала меня.

Я попыталась выплыть из неё, извиваясь и бестолково молотя руками, словно на большой глубине, что так и норовила раздавить огромной толщей воды. Мне хотелось взглянуть на лица и понять, кто говорит, потому что в голове стояла только мгла, через которую едва пробивались звуки и догадки. Ни единой ясной мысли.

– Она ещё не пришла в себя. Ритуал ещё не окончен! Отойдите!

– Вы не понимаете, мениэр Гланс! – Пауза и гневное дыхание. – Вы не слышите этот шум? Они просто проломят ворота. И тогда пострадаем все мы.

– Они не посмеют учинить бесчинства в храме…

– Вы плохо знаете испуганных и разъярённых людей.

Я вздрогнула, открывая глаза. Ударилась затылком о высокую спинку кресла, в котором так и сидела, непонятно каким образом удерживаясь от падения. Кровь идти перестала, бурые дорожки уже засохли: сколько я здесь просидела? Ещё совсем плохо соображая, я только и сумела разобрать, что вокруг меня в храме зарождается едва уловимая суета, а снаружи, из города, как будто доносится гораздо более сильный шум, чем было, когда ритуал начался.

Я пошарила вокруг взглядом, стараясь поскорее сморгнуть пелену. Но увидела только массивные силуэты мужчин. Яростно потёрла веки, едва сумев поднять руки с подлокотников. Хоть бы это был Хилберт! Хоть бы Хил… Мне так страшно хотелось этого, что я едва не плакала от бессилия что-то разглядеть.

– Прошу вас, мениэр! – пытался увещевать кого-то Панкрас Гланс.